Эта тема о наших отцах, дедах. Эта тема - их воспоминания, наши воспоминания...
Рассказывайте здесь о тех, кто видел войну, о тех кто жил в войне, о тех кто сражался за Родину.
Я очень хочу рассказать о своих бабушке и дедушке и я обязательно о них расскажу. Но сейчас на глаза мне попался очень интересный проект которым я хочу поделиться с вами.
Спецпроект Нового Калининграда к 9 мая.
Текст - Анастасия Лукина
Редактор - Алексей Милованов
Фото - Виталий Новар.
Это живые истории наших калининградских ветеранов. Их воспоминания..
НИНА ПЕТРОВНА ДЕМЕШЕВА, медсестра. Сейчас ей 91 год.
"...Родилась я в Тамбове 21 января, в 1923 году. Родители мои тамбовские и бабушка тоже. С детства я танцевать очень любила. В школе в 9–10 классах я больше танцевала, чем училась. Потому что я уже работала в Ансамбле песни и пляски Тамбовской филармонии. Кое-как закончила я там школу. Мечтала поступить в хореографическое училище и стать балериной, хоть мама и была против. Но я все-таки послала документы.
e83d5a1319e53e8bce15da2288fc3e11.jpg
А тут война. Все мои планы, конечно, рухнули. Где там быть балериной, когда такое. Помню, как из нашего класса ребят сразу мобилизовали, потому что им было уже по 18 лет. А мы, девчонки, пошли на курсы. 4 девочки из нашего класса, в том числе и я, пошли на медицинские курсы. И, закончив их, мы получили звание «Старшина медицинской службы». Первые рейсы у нас были — Иркутск, Новосибирск. Мы возили тяжелейших раненых в этом поезде, и там, по следованию из города в город, мы сдавали их в госпитали. А в 1942 году в июле нас послали на Воронеж.
Город тогда был наполовину занят фашистами, и надо было оттуда срочно эвакуировать раненых с госпиталей. И вот на пяти санитарных эшелонах нас послали туда. Наш эшелон брал примерно 600 человек, а нагрузили мы туда 1500 человек. Битком, просто битком набитые вагоны. Для тяжелораненых были специально оборудованные вагоны — 15 носилок с одной стороны и столько же с другой. Солдаты с более легкими ранениями ехали в обыкновенных вагонах. И вот представьте себе, что в ночь с 5 на 6 июля, несмотря на то, что на наших вагонах были огромные красные кресты, на нас налетели фашистские самолеты. Мы только с Воронежа выехали. Нас бомбили в течение 20 часов беспрерывно. За это время пролетело 75 самолетов, и все бомбы были сброшены на наши санитарные поезда. Такой ужас и страх, не рассказать.
Солдаты выползают из вагонов в лес, а их тут же расстреливают у нас на глазах, и мы не можем ничем помочь. Страшно. Да, очень страшно. Все это горело, пылало. А немцы свое дело сделали и улетели. А мы остались в лесу у пылающих вагонов. В нашем эшелоне от наших полутора тысяч человек осталось всего 100 раненых. Кто мог уйти — ушли. Но главное, что первый раз мы встретились с таким диким предательством.
Наш начальник поезда, комиссары тогда были, решили бросить сто человек раненых и уйти через лес в Тамбов. Мы, значит, собрали комсомольское собрание и решили, что так ни в коем случае поступать нельзя. И вот нас оставили, двух медсестер — меня и Раечку — и четырех санитаров. А предатели наши взяли все, что было только возможно — перевязочные материалы, продукты питания — и ушли пешком через лес. Команда поезда из 60 человек сбежала. А нам оставили взрывчатку и приказали при приближении немцев подорвать себя и поезд с ранеными, но ни в коем случае не сдаться в плен.
Они ушли, а мы всю ночь таскали на носилках этих раненых на шоссейную дорогу, которая шла параллельно железной. Через лес мы их перетащили, положили на край дороги с одной и с другой сторон и прикрыли их ветками. А что дальше? Оставалось только ждать.
Жара, лето, июль. Раненые наши были все в тяжелейшем состоянии, все в гипсе. Помню, у солдата одного вся нога была в гипсе, а на месте огромной раны было сделано открытое «окно», чтобы перевязку можно было делать.
Да уж, перевязку. А чем ее делать, если все забрала команда поезда? Делать нечем, мухи летают и садятся на раны. Смотришь, а там черви уже ногу грызут. Они расползаются под гипсом, у солдат все чешется. Диким, просто диким голосом кричали они, а мы ничем не могли им помочь.
Для того что их покормить, мы ходили по этим разбитым вагонам и собирали там какие-то остатки. А машины идут и идут из Воронежа, и никто на нас внимания не обращает. Раненые пылью все покрылись, 5 человек погибли. И вот мы как-то ночью с санитарами решили, что нужно искать хоть какую-нибудь воинскую часть. Идем, значит, лесом, и вдруг из-за кустов: «Хэнде хох!». Мы поднимаем руки вверх, а из другого куста слышим такой отборный русский мат. Как оказалось, это шла наша разведка. Они нас приняли за немцев, а мы — их. Знали бы вы, как мы обрадовались! Мы пришли к нашим вагонам и показали весь этот кошмар. Они дали нам свою санчасть, мы обработали раненых. Потом на машинах мы вывезли солдат за 90 километров от этого места в деревню Волошино.
Сдала этих раненых, 95 человек, получила расписку. Я села в машину. Нет, не села — просто упала, как подбитая, и ничего не чувствовала. Вот говорят, в состоянии прострации человек — в таком состоянии была я.
Мы проезжали через железную дорогу, а там разбитые эшелоны, и, главное, там разбитые ящики с тихоокеанской сардиной в прованском масле. Мы обалдели. Я набрала вот этих вот банок, потому что там медсестра и еще 4 санитара в поезде меня ждали. Дали мне еще две бутылки водки. Мы поехали дальше. Машина останавливается, я должна была выйти. И вдруг мне кричат: скорей, скорей, машина взорвется. Я выпрыгиваю из этой машины и попадаю в какой-то куст. Самолет стал обстреливать машину, но не попал, и машина ушла. Я понимаю, что мне, в буквальном смысле, запекло все лицо. Но я ничего не бросила. Как выяснилось, плюхнулась я в куст с крапивой, там же мне пчела «влепила» в щеку. И вот я прихожу вся нагруженная продуктами и с мордой наперекос. Мне говорят: «Батюшки, ты откуда такая пришла?» Долго потом смеялись.
Прошло время, мы кое-как там жили, немцев уже отогнали. Приходит железнодорожная бригада, которая перевела железнодорожные линии, чтобы мы могли дальше двигаться. Потому что по той линии было невозможно двигаться, все было заставлено разбитыми вагонами. Мы доехали до Тамбова. Нас уже никто не ждал, крест на нас поставили, думали, что мы погибли. А мы вот взяли и остались живы.
Когда я пришла домой, моя мама меня увидела и упала в обморок. Еще бы. Я худющая, в пилотке, и на каждом пальце нарывы.
Но и через неделю после того, как мы приехали, пришли все те, кто нас тогда бросил. И начальник, и комиссар пришли в Тамбов. Но они думали, что мы там погибли, а мы вперед них приехали. По итогу, их судил ревтрибунал. Я не знаю, какая у них была мера наказания, потому что нас посадили на другой поезд и отправили на Сталинградский фронт..."
66fc061460da6ceb208bb183567b5e84.jpg
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.